Неточные совпадения
— Дмитрий Федорович, слушай, батюшка, — начал, обращаясь к Мите, Михаил Макарович, и все взволнованное лицо его выражало горячее отеческое почти сострадание к несчастному, — я твою Аграфену Александровну отвел вниз сам и передал хозяйским
дочерям, и с ней там теперь безотлучно этот старичок Максимов, и я ее уговорил, слышь ты? — уговорил и
успокоил, внушил, что тебе надо же оправдаться, так чтоб она не мешала, чтоб не нагоняла на тебя тоски, не то ты можешь смутиться и на себя неправильно показать, понимаешь?
Каждый год пойдет родить
дочерей, так не наездишься!» Впрочем, время взяло свое, и через несколько дней разгладились морщины (которые на сей раз никого не пугали) на лбу Степана Михайлыча, и мысль, что может быть через год невестка родит ему внука,
успокоила старика.
Но и этого мало: не зная, чем себя
успокоить, княгиня готова была для
дочери и на жертвы, она старалась подавить в себе многие свои привычки и, даже преодолев все свое отвращение от столичной жизни, решилась не уезжать в Протозаново, а жить в Петербурге.
Мать его, вероятно, несколько жадная по характеру дама, не удержалась, вся вспыхнула и дала сыну такого щелчка по голове, что ребенок заревел на всю залу, и его принуждены были увести в дальние комнаты и
успокоивать там конфектами; другая, старая уже мать, очень рассердилась тоже:
дочь ее, весьма невинное, хоть и глупое, как видно это было по глазам, существо, выиграла из библиотеки Николя «Девственницу» [«Девственница» («La pucelle») — знаменитая поэма Вольтера, имевшая целью освободить образ Жанны д'Арк от религиозной идеализации.]
Тихо плакала — за
дочь, а не за себя — Елена Петровна и
успокаивала бережно...
Он смутно почувствовал, что сказано им не то, что хотелось сказать, и даже сказана какая-то неправда. А чтоб
успокоить жену и отвести от себя опасность, нужно было сказать именно правду, очень простую, неоспоримо ясную, чтоб жена сразу поняла её, подчинилась ей и не мешала ему глупыми жалобами, слезами, тем бабьим, чего в ней до этой поры не было. Глядя, как она небрежно, неловко укладывает
дочь, он говорил...
Но мы, уверив беснующегося, что
дочь его при первой суматохе побежала звать знахарку, тем
успокоили его.
Мать и
дочь обе вскрикнули и вскочили, подумав, что Солобуевы у крыльца, и сейчас вспомня, что они одеты по-дорожному; но Василий Петрович (так называли старика Болдухина) поспешил их
успокоить, сказав, что гости ночуют за двенадцать верст и прислали передового с письмом.
— Боится. Ну чего ты, глупая? — сказал Степан, точно извиняясь за
дочь. Он неловко и добродушно улыбнулся, отчего все его лицо ушло в бороду и стало похоже на свернувшегося клубком ежа. — Варей ее звать. Да ты не бойся, дурочка, барин добрый, —
успокаивал он девочку.
— Полно-ка ты, полно,
успокой себя… Как можно такие слова говорить? — уговаривала
дочь Татьяна Андревна. — Лучше ляг да усни, сном все пройдет… На-ка, выпей водицы.
Чтобы
успокоить свою
дочь, она обещала напомнить графу, чтобы он поспешил своим приездом.
Ее
успокаивало то, что князь балует ее
дочь, делает ей подарки, подарки ценные.
— И все для этой девчонки… Она для него — все. Петр, впрочем, меня
успокоил, он сказал, что никогда не сделает духовного завещания… На «
дочь убийцы» нам тоже нечего рассчитывать — она тебя не любит…
Собственно говоря, княгине ничего подобного не показалось, но она ухватилась за это предположение князя Сергея Сергеевича с целью
успокоить не только свою
дочь, но и себя. Хотя и крик совы, совпавший с первым признанием в любви жениха, мог навести на размышление суеверных — а княгиня была суеверна, — но все-таки он лучше хохота, ни с того ни с сего раздавшегося из роковой беседки. Из двух зол приходилось выбирать меньшее. Княгиня и выбрала.
— Дальние, очень дальние, моя душечка, такое родство и не считается… —
успокоила с улыбкой княгиня свою
дочь.